Мы были полны энтузиазма, потому что любили Э.М. План был такой: превратить фойе в ярмарку из поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Мы решили сделать макет торговой палатки с приказчиком в окошке. Знакомых парней привлекли тоже: Володю из Политеха нарядили приказчиком,: волосы на прямой пробор, цветок в волосах, в руках торговый лоток с баранками и карамельками.
Девчонки из занавесок пошили на скорую руку сарафаны и гуляли по фойе под руку.
Потом этого показалось мало. Мы сходили в музей и выпросили на один вечер старинный музыкальный инструмент. Он был очень тяжелый, с металлической пластинкой, но, к сожалению, играл только тогда, когда его двигали рукой, а двигать рукой музейщики не советовали, но он придал постановке колорит 19 века.
А главную фишку я придумала такую: из репродуктора должны были слышаться отрывки главы «Ярмарка» из поэмы. Для этого пришлось сходить в клуб Политеха и записать там главу по ролям, а в промежутках между стихами должен был звучать шум. Шум в записи нашли на радио Томска, и его нам по доброте записали. А потом все смонтировали на одну пленку. К сожалению, мы не проверили репродуктор заранее. И на самом вечере из репродуктора понесся такой шум, что стихов почти нельзя было разобрать. Только зрители это не заметили, потому что разглядывали приказчиков, девушек в сарафанах и пытались попасть в лавку, где сидели по очереди я и Люся Муллина в мужском прикиде, но так как мы перед вечером для храбрости выпили по 5 грамм, нас, голодных, развезло и мы окошко то открывали, то закрывали.
Когда начался концерт, из зрительного зала раздался такой хохот. что все в фойе оторопели. Оказалось, наш знакомый - под 2 метра ростом - вышел читать отрывок «Есть женщины в русских селеньях…». В первом ряду сидели все преподаватели: Н. Н. Киселев, Э. М. Жилякова, Ф. З. Канунова (зав. кафедрой классической русской литературы) и другие. А наш друг был участником «Театра миниатюры» (был такой проект) и, разведя свои длинные руки, он прочел отрывок в стиле юмористическом. Вот поэтому стоял такой хохот,только преподаватели нам все простили потом. Мы к концу концерта протрезвели и были счастливы, что хоть что-то удалось.